Рецензия Anna-23-11 anna-23-11.diary.ru/p215624957.htm
"Куклы", том 9 и том 10. Исчезающие иллюзии и потерявшиеся души.
В мире «сумрачного гения японской манги» Суэхиро Маруо жестокость естественна, не наказывается, и хозяин цирка есть хозяин судеб и жизней его подопечных. Не самый худший хозяин по сравнению с другими людьми. Нетрудно представить, что происходит с психикой человека, регулярно потребляющего подобную литературу. Он втягивается, он привыкает к изображаемой жестокости, его психика разлагается. Деградация.
У искусства – у массовой культуры особенно – другое предназначение. Не только утешение, вдохновение, радость – пробуждение божественного начала в человеке. Эволюция. Переход от получеловека-полуживотного к получеловеку-полубогу. Хорошо, когда это предназначение совпадает с порывом автора к творчеству. Если художник считает этику незначительной и ставит приоритетом выражение своего таланта – он уходит в сферу развлечений или в поток бредового сознания. В манге «Куклы» главные герои кажутся справедливыми, великодушными, честными. Великодушны в том смысле, что не наслаждаются зрелищем падшего человека, и испытывают горечь, что иногда зло можно остановить только некрасивым злом. Честны в том смысле, что не стараются не поддаваться самообману. Они олицетворяют собой наказание, последующее за злом. Даже если не наступила расплата за зло, лучшая месть – это жить дальше, постараться забыть и жить удовлетворительно. Что и попытался сделать Камидзё, в детстве натерпевшийся от деревенских людей. Чего не смог сделать его бывший одноклассник Дайки Хадзама.
Некоторым арка в 9 томе, начинающаяся в конце 8 и заканчивающаяся в начале 10, может показаться запутанной. Связано это с тем, что история охватывает 14 лет. А если смотреть шире, то 20 лет. Начинается она с отца Камидзё. Кроме того, история излагается не хронологически, не упорядоченно, а в признаниях и рассказах людей, чьи интересы не совпадают.
В 9 томе выделяется спор между Камидзё и Дайки. Дайки говорит Камидзё, что надеется на его понимание. Камидзё вспыливает: «Вот уж вряд ли!» - и напоминает, за что Дайки приговорён. Дайки не теряется и отвечает: «Рику-кун, а скольких убил ты после того, как вступил в особый отдел?» И считает, исходя из слухов об отделе (гл. 60). Не менее жутковатое впечатление призводит его простодушный рассказ о своих преступлениях в главе 63.
Самосуд жителей села породил, с одной стороны, психопата Дайки и палача Камидзё, с другой стороны.
Манга становится странной. Разваливается в смысловом плане.
Замысел – «что хотел сказать автор». Промысел – «о чем в итоге говорит произведение». Много работ, в которых успешно осуществлен только замысел автора. Бывают работы, в которых замысел уступает промыслу. Редко оба удачно сочетаются. У «Кукол» впервые вижу конфликт авторской идеи и правды жизни.
Изначально авторши рисуют своих явно любимых героев положительными, симпатичными, просто несчастными немного, не злыми, нет. Но в ходе манги вылезают звоночки. Громкие звонки: запреты, ограничения на деятельность отдела… тайна о сотрудниках отдела, словно занимаются чем-то стыдным…организованное движение за отмену смертной казни и отдела…случай с Сакурадзавой, о котором делают вид, что не помнят… «промывка мозгов», которую устраивают Игараси и Миками перед каждым заданием, с «эффектом Люцифера»…Хасуи, который категорически не принял профессию Сёты…и мальчик Кэй, прошлое и будущее Сикибу – настоящий колокол…
И много маленьких звоночков, которые заставляют усомниться: такие ли герои славные, может, они так себя видят, а на самом деле… И их деятельность не такая уж эффективная, о чём все сотрудники смутно подозревают в ходе работы. Даже Камидзё в сердцах бросает Дайки: «Поразительно, что, как бы я ни старался, таких, как ты, не становится меньше!» (гл.60).
А теряют много. Неспроста в 10 томе таинственный влиятельный незнакомец предлагает Хасуи сделку, обещая спасение души Сёты. Душу теряют по-разному: Сакурадзава впал в психопатию, Сёта – в запой и депрессию, за четыре года до этого подумывал о суициде. Да Хасуи помешал.
10 том сложен по составу и запутан. Из настоящего прыжок на пять лет назад. От происходящего в реальности повествование переходит через бред и сны в воспоминания, мечется между персонажами – что растит напряжение от приближающейся кульминации.
На этом фоне комичные места кажутся ещё смешнее: например,
(диалог по рации)
- Командир Сакурадзава?!
- Что?
- Где вы?!
- Где? Здесь! (Гл.70)
Или «Такой умный, что аж противно? Ты считаешь это подходящей причиной для его увольнения?» (гл. 71). «Вот разорался! Как будто я в него попал вместо мишени!» (гл.70)
Только в 67 главе в диалоге: «- Я всего лишь к полиции за помощью! – Без разрешения…» - не хватает местоимения «их» во втором предложении, чтобы передать комичность ситуации. Если не считать этого маленького огреха и кое-где пропущенной запятой перед обращением, то работа переводчиков и редакторов, соавторов поневоле, здорово идёт манге на пользу.
"Куклы", том 9 и том 10. Исчезающие иллюзии и потерявшиеся души.
В мире «сумрачного гения японской манги» Суэхиро Маруо жестокость естественна, не наказывается, и хозяин цирка есть хозяин судеб и жизней его подопечных. Не самый худший хозяин по сравнению с другими людьми. Нетрудно представить, что происходит с психикой человека, регулярно потребляющего подобную литературу. Он втягивается, он привыкает к изображаемой жестокости, его психика разлагается. Деградация.
У искусства – у массовой культуры особенно – другое предназначение. Не только утешение, вдохновение, радость – пробуждение божественного начала в человеке. Эволюция. Переход от получеловека-полуживотного к получеловеку-полубогу. Хорошо, когда это предназначение совпадает с порывом автора к творчеству. Если художник считает этику незначительной и ставит приоритетом выражение своего таланта – он уходит в сферу развлечений или в поток бредового сознания. В манге «Куклы» главные герои кажутся справедливыми, великодушными, честными. Великодушны в том смысле, что не наслаждаются зрелищем падшего человека, и испытывают горечь, что иногда зло можно остановить только некрасивым злом. Честны в том смысле, что не стараются не поддаваться самообману. Они олицетворяют собой наказание, последующее за злом. Даже если не наступила расплата за зло, лучшая месть – это жить дальше, постараться забыть и жить удовлетворительно. Что и попытался сделать Камидзё, в детстве натерпевшийся от деревенских людей. Чего не смог сделать его бывший одноклассник Дайки Хадзама.
Некоторым арка в 9 томе, начинающаяся в конце 8 и заканчивающаяся в начале 10, может показаться запутанной. Связано это с тем, что история охватывает 14 лет. А если смотреть шире, то 20 лет. Начинается она с отца Камидзё. Кроме того, история излагается не хронологически, не упорядоченно, а в признаниях и рассказах людей, чьи интересы не совпадают.
В 9 томе выделяется спор между Камидзё и Дайки. Дайки говорит Камидзё, что надеется на его понимание. Камидзё вспыливает: «Вот уж вряд ли!» - и напоминает, за что Дайки приговорён. Дайки не теряется и отвечает: «Рику-кун, а скольких убил ты после того, как вступил в особый отдел?» И считает, исходя из слухов об отделе (гл. 60). Не менее жутковатое впечатление призводит его простодушный рассказ о своих преступлениях в главе 63.
Самосуд жителей села породил, с одной стороны, психопата Дайки и палача Камидзё, с другой стороны.
Манга становится странной. Разваливается в смысловом плане.
Замысел – «что хотел сказать автор». Промысел – «о чем в итоге говорит произведение». Много работ, в которых успешно осуществлен только замысел автора. Бывают работы, в которых замысел уступает промыслу. Редко оба удачно сочетаются. У «Кукол» впервые вижу конфликт авторской идеи и правды жизни.
Изначально авторши рисуют своих явно любимых героев положительными, симпатичными, просто несчастными немного, не злыми, нет. Но в ходе манги вылезают звоночки. Громкие звонки: запреты, ограничения на деятельность отдела… тайна о сотрудниках отдела, словно занимаются чем-то стыдным…организованное движение за отмену смертной казни и отдела…случай с Сакурадзавой, о котором делают вид, что не помнят… «промывка мозгов», которую устраивают Игараси и Миками перед каждым заданием, с «эффектом Люцифера»…Хасуи, который категорически не принял профессию Сёты…и мальчик Кэй, прошлое и будущее Сикибу – настоящий колокол…
И много маленьких звоночков, которые заставляют усомниться: такие ли герои славные, может, они так себя видят, а на самом деле… И их деятельность не такая уж эффективная, о чём все сотрудники смутно подозревают в ходе работы. Даже Камидзё в сердцах бросает Дайки: «Поразительно, что, как бы я ни старался, таких, как ты, не становится меньше!» (гл.60).
А теряют много. Неспроста в 10 томе таинственный влиятельный незнакомец предлагает Хасуи сделку, обещая спасение души Сёты. Душу теряют по-разному: Сакурадзава впал в психопатию, Сёта – в запой и депрессию, за четыре года до этого подумывал о суициде. Да Хасуи помешал.
10 том сложен по составу и запутан. Из настоящего прыжок на пять лет назад. От происходящего в реальности повествование переходит через бред и сны в воспоминания, мечется между персонажами – что растит напряжение от приближающейся кульминации.
На этом фоне комичные места кажутся ещё смешнее: например,
(диалог по рации)
- Командир Сакурадзава?!
- Что?
- Где вы?!
- Где? Здесь! (Гл.70)
Или «Такой умный, что аж противно? Ты считаешь это подходящей причиной для его увольнения?» (гл. 71). «Вот разорался! Как будто я в него попал вместо мишени!» (гл.70)
Только в 67 главе в диалоге: «- Я всего лишь к полиции за помощью! – Без разрешения…» - не хватает местоимения «их» во втором предложении, чтобы передать комичность ситуации. Если не считать этого маленького огреха и кое-где пропущенной запятой перед обращением, то работа переводчиков и редакторов, соавторов поневоле, здорово идёт манге на пользу.
