Anna-23-11 делится отзывом:
Комикс "Серафим": За тысячу лет до конца света
anna-23-11.diary.ru/p214463111.htm
Эпиграф: "Созревший человеческий дух уходит не в ничто, а в саму истину" ("Серафим", гл.1)
Озадачило словосочетание «посюсторонний мир» в первой главе – редкостью употребления. «Возврещает» вместо «возвращает». «Опаздание» вместо «опоздание» в третьей главе. На странице XIII рассказа пропущена запятая в фразе «Я ждала тебя Серафим Одинцов». На странице XVI «платы» вместо «палаты».
Коллективный труд даёт результаты. Графика хороша, какой и полагается быть в более-менее достойном комиксе.
Во второй главе в квартире аккуратно приставлены к стене обломки стола, разбитого в первой главе.
Пузыри, или выноски, принадлежащие одному персонажу, объединяют сразу несколько фреймов.
Это графические детали, не значимые сюжетно, но значительные эстетически, влияющие на восприятие комикса.
Примечательно, что автор дал своё имя неприятному эпизодическому персонажу. Совсем как Федор Достоевский, давший своё имя Фёдору Карамзину.
Исследователям комикса как формы выразительности стоит обратить более пристальное внимание на такой феномен, как разнообразие вербальной части комикса. У «Серафима» это проявляется ярко: помимо стандартной речи героев в выносках и авторского текста – дневник, стихотворения Бродского и Гумилева, цитаты из Библии, непрямые цитаты из философских трудов, интервью, официальная речь нобелевского лауреата.
Издание представляет собой интересный художественный. Он включает в себя комикс и рассказ. По рассказу и создан комикс. Читателю словно предлагается сравнить одно и то же произведение в разных формах: литературно-художественное произведение и комикс-адаптация. Комикс визуализировал описания в рассказе. Из философских рассуждений вычленен минимум, уместный и достаточный в визуально-вербальной форме. С другой стороны, в рассказе ясно описано, что же произошло с Серафимом, прежде чем он стал таким. Любопытно на примере двух форм произведения наблюдать творческий процесс. Творческая работа захватывает: меняются сюжет и система персонажей, сохраняются яркие детали и диалоги, добавляются новые…
Автор не разделяет оптимизма насчет идеи цифрового бессмертия. Цифровой двойник – всего лишь набор данных, электронная копия такой же бесформенной совокупности инстинктов, рефлексов, импульсов, чем и является живой человек. Если и появится разум у электронного двойника, то он может оказаться отнюдь не дружелюбным и понятным. В «Апокрифе» автор намекает: как живые люди смертны, так кибердухи легко уничтожаемы вирусом. Компьютерной программой, копирующей реального апокалиптического зверя. Бессмертию кибердуха Серафим противопоставляет бессмертие человеческого духа. Это главная идея комикса, рассказа, издания в целом.
«Апокриф» в качестве третьей части издания завершает историю о Серафиме. В других комиксах такой стремительный и безмолвный финал казался бы скомканным и недостаточным, но «Серафиму» идеально подходит. Словно подтверждает слова Одинцова в третьей главе: «Прошлого уже нет, а завтрашний день пускай позаботится о себе сам».
В «Апокрифе» есть пара фреймов, композиция которых смутно напоминает известные картины классической живописи. Если можно опознать футуристическую копию «Последнего дня Помпеев» Карла Брюллова, то конкретный источник другого фрейма - затруднительно. В истории исписано великое множество картин на тему воскрешения Христа с подобной композицией.
Заканчивается ужастик с женской обнаженкой так, как Откровение Иоанна Богослова – апокалипсисом и установлением всеобщего Царства Божьего. У «Серафима» это не счастливый конец: в рае – ни души.
С началом нового года всех.
Комикс "Серафим": За тысячу лет до конца света
anna-23-11.diary.ru/p214463111.htm
Эпиграф: "Созревший человеческий дух уходит не в ничто, а в саму истину" ("Серафим", гл.1)
Озадачило словосочетание «посюсторонний мир» в первой главе – редкостью употребления. «Возврещает» вместо «возвращает». «Опаздание» вместо «опоздание» в третьей главе. На странице XIII рассказа пропущена запятая в фразе «Я ждала тебя Серафим Одинцов». На странице XVI «платы» вместо «палаты».
Коллективный труд даёт результаты. Графика хороша, какой и полагается быть в более-менее достойном комиксе.
Во второй главе в квартире аккуратно приставлены к стене обломки стола, разбитого в первой главе.
Пузыри, или выноски, принадлежащие одному персонажу, объединяют сразу несколько фреймов.
Это графические детали, не значимые сюжетно, но значительные эстетически, влияющие на восприятие комикса.
Примечательно, что автор дал своё имя неприятному эпизодическому персонажу. Совсем как Федор Достоевский, давший своё имя Фёдору Карамзину.
Исследователям комикса как формы выразительности стоит обратить более пристальное внимание на такой феномен, как разнообразие вербальной части комикса. У «Серафима» это проявляется ярко: помимо стандартной речи героев в выносках и авторского текста – дневник, стихотворения Бродского и Гумилева, цитаты из Библии, непрямые цитаты из философских трудов, интервью, официальная речь нобелевского лауреата.
Издание представляет собой интересный художественный. Он включает в себя комикс и рассказ. По рассказу и создан комикс. Читателю словно предлагается сравнить одно и то же произведение в разных формах: литературно-художественное произведение и комикс-адаптация. Комикс визуализировал описания в рассказе. Из философских рассуждений вычленен минимум, уместный и достаточный в визуально-вербальной форме. С другой стороны, в рассказе ясно описано, что же произошло с Серафимом, прежде чем он стал таким. Любопытно на примере двух форм произведения наблюдать творческий процесс. Творческая работа захватывает: меняются сюжет и система персонажей, сохраняются яркие детали и диалоги, добавляются новые…
Автор не разделяет оптимизма насчет идеи цифрового бессмертия. Цифровой двойник – всего лишь набор данных, электронная копия такой же бесформенной совокупности инстинктов, рефлексов, импульсов, чем и является живой человек. Если и появится разум у электронного двойника, то он может оказаться отнюдь не дружелюбным и понятным. В «Апокрифе» автор намекает: как живые люди смертны, так кибердухи легко уничтожаемы вирусом. Компьютерной программой, копирующей реального апокалиптического зверя. Бессмертию кибердуха Серафим противопоставляет бессмертие человеческого духа. Это главная идея комикса, рассказа, издания в целом.
«Апокриф» в качестве третьей части издания завершает историю о Серафиме. В других комиксах такой стремительный и безмолвный финал казался бы скомканным и недостаточным, но «Серафиму» идеально подходит. Словно подтверждает слова Одинцова в третьей главе: «Прошлого уже нет, а завтрашний день пускай позаботится о себе сам».
В «Апокрифе» есть пара фреймов, композиция которых смутно напоминает известные картины классической живописи. Если можно опознать футуристическую копию «Последнего дня Помпеев» Карла Брюллова, то конкретный источник другого фрейма - затруднительно. В истории исписано великое множество картин на тему воскрешения Христа с подобной композицией.
Заканчивается ужастик с женской обнаженкой так, как Откровение Иоанна Богослова – апокалипсисом и установлением всеобщего Царства Божьего. У «Серафима» это не счастливый конец: в рае – ни души.
С началом нового года всех.